Папа постоянно таскал мне с работы всякую канцелярскую всячину: ручки, карандаши, ластики, точилки. Поэтому в детстве мне всегда этого добра хватало по горло, и я никогда на уроке в школе не спрашивал ручек или карандашей, у меня всё было. Но вот однажды папа принёс что-то новенькое — чёрный пластиковый стакан. Еще одна странность, которую я осознал совсем недавно: я несколько раз спрашивал у отца, где он взял этот стакан, но не помню, совершенно не помню ни одного его ответа. А теперь отца уже нет, и спросить снова я не могу…
Вскоре я заметил, что содержимое стакана стало пропадать. Сначала подумал на своего шестилетнего младшего брата, но он клялся, что ничего не брал. Да и не водилось никогда за ним такое. Я решил проследить за тем, как исчезают в стакане вещи. Выгреб из него все свои ручки и карандаши — их было так много, что они не доставали до дна, держались за стенки. Взял старую шариковую ручку и бросил в стакан. Сначала она вроде бы стукнулась о дно, но потом резко провалилась куда-то вниз.
Стакан был настолько черным, что даже в светлой комнате его дно было трудно рассмотреть. Оно вроде было, просто матовый черный пластик не давал отблеска. Но стоило мелкому предмету коснуться этого дна, как оно оборачивалось плотной тенью, поглощающей карандаши и ручки и не отдающей их обратно.
Разумеется, я побежал к маме. Она не поверила мне, но я приставал к ней, пока она согласилась пойти посмотреть. На ее глазах я кинул другую ручку в стакан, и знаете что? Не провалилась! Мама отчитала меня за то, что я своими фантазиями отвлекаю ее от домашних дел, и ушла. Как только за ней закрылась дверь, я обернулся к стакану — ручки в нем не было. До самого вечера я «скармливал» стакану все, что попадалось под руку. Кстати, и руку я тоже рискнул туда засунуть, она вошла до локтя — дальше не проходила по толщине. А сам стакан высотой был не больше пятнадцати сантиметров. Рука моя внутри не ощутила ничего. Буквально — ничего, даже попытавшись сжать руку в кулак, я не почувствовал своих пальцев. Чувствительность вернулась сразу, как я достал руку, но снова засовывать ее внутрь я не рискнул.
Но не это заставило меня выкинуть стакан. Рассматривая его со всех сторон, чуть не пробуя на вкус, я расслышал слабый шорох, что шел изнутри. Приложив стакан к уху, я постучал по дну ногтем. Шорох прекратился, но через несколько секунд возник снова, чуть громче, словно ближе.
Я бросил стакан в коробку старых вещей на чердаке.
Этот случай можно бы счесть за разыгравшуюся детскую фантазию, но дело в том, что недавно на чердаке я нашёл тот самый чёрный блестящий стакан. Я отдал его своему сыну, позабыв о том, что он без дна. Через несколько дней ко мне подошёл сын и сказал: «Пап, а у твоего стакана нету донышка, и кто-то скребется внутри. Иди сам посмотри».
Я сжег чёртов стакан на костре.